Зачем нужно искусство?
Самое прекрасное в искусстве то, что оно - взятое в своей предельной чистоте - ни для чего не нужно и ничему не способно послужить; оно не является инструментом, не является средством, оно - в качестве произведений искусства - просто существует и осуществляется. Оно - нечто вроде частного и обособленного символа жизни как тотальности, обнимающей все, что есть и чего нет. Жизнь включает в себя все, поэтому нет такой точки или состояния вне, что могло бы послужить целью для жизни или внешним смыслом, превращающим жизнь лишь в средство. По сути, одним из следствий такого взгляда является то, что столь тривиализированное понятие "смысла жизни" само по себе лишено смысла; смысл может быть у чашки - она для того, чтобы из нее пить, жизнь же не может иметь подобного смысла.
Как же, скажете вы, ведь я прекрасно знаю, что моя жизнь - лишь часть этого большого мира, незначительная часть истории человечества и - шире - Вселенной, мегаистории, молниеносное мгновение по космическим меркам!.. До меня люди жили, посвящали свои жизни делам и трудам самоотверженно, самозабвенно. И после меня жить будут люди. Может быть, даже лучше чем я, особенно если я постараюсь.
Что же, все верно. Но только в том случае, если забыть, что и представления об истории, о космосе, о закономерностях и грандиозных структурах мира, о других людях, их трудах и днях - все это часть необъятного и лишенного границ жизненного мира (ведь чтобы установить ему границу, следует оказаться за его пределами, что, с очевидностью, невозможно). Лишь изначальное и неизбежное расщепление нашей жизни как предполагаемой тотальности делает возможными ценности, поведение, смысл и прочие вещи, без которых сама эта тотальность будет бессмысленным единством, лишенным внутренних различий и структур.
Следует отметить, что я отнюдь не склонен выдвигать какого-либо метафизического тезиса, постулировать некое замкнутое в себе бытие, обозначив его как "тотальность жизни". Чтобы подобная операция была возможна, нужно иметь возможность посмотреть на жизнь sub specie aeternitatis, с позиции бестелесного и безвременного наблюдателя, а это кажется предприятием заранее обреченным на провал, вне зависимости от того, сколь бурное цветение необоснованных идей оно способно породить. Жизнь, таким образом, самоценна, так как не имеет внешних по отношению к ней объектов, что могли бы быть ценностью, ценности - лишь момент самой жизни, посему о смысле жизни можно говорить лишь тогда, когда жизнь берется лишь как отчужденный от единства более или менее произвольный аспект жизни (очевидно, что термин "жизнь" в таком случае будет употребляться в двух значениях, ближе всего соответствующих логическому отношению частное - целое).
Наиболее близкой аналогией жизни как самоценного является искусство, оно символ чего-то, что существует, делается, производится ради него самого, "из чистого интереса". Это высший и лучший урок искусства, который оно способно, как мне кажется, нам преподать. Не просто урок, надежда на освобождение из своего рода тюрьмы, что опасней и угнетающей всех прочих тюрьм. Однако это не единственный урок искусства, так как изложенный взгляд на эту сферу не отменяет того факта, что оно, будучи относительно автономным образованием, тем не менее тесно переплетено с культурой и обществом, чьи институты как раз и обеспечивают саму возможность автономии и возможность самого взгляда на искусство как на автономную общественную сферу и автономную сферу значений.
Произведение искусства в ходе исторического процесса неизбежно наследует формы в качестве традиции или разрыва с традицией, те или иные интерпретации и т.д.: оно обладает эмоциональными, идеологическими и прочими аспектами, проявляющимися явно в ходе понимания произведения искусства и в выражении этого понимания. Частная ценность искусства (одна среди иных, возможность которой обосновывается чем-то вроде "естественной установки" как совокупности широко разделяемых культурных ценностей) в противовес характеру искусства как чего-то самоценного состоит в его способности выразить то, что в силу различных причин не поддается выражению иными способами. Оно способно затронуть то, что так или иначе вытеснено из сознания отдельных людей и из их взаимодействий, однако оказывает вполне реальное воздействие в качестве вытесненного. Великие скорби немы, но не только оттого, что замалчиваются в силу страха перед их ужасающим величием, но в силу того, что страдание, как и радость, не могут быть полноценно выражены в рамках описания, понятия. Интеллектуализация чувства не поможет невротику совладать со своими бедами; интеллектуализация общих для многих людей бед, имеющих исторический, культурный, даже экзистенциальный характер, лишь зафиксирует их в качестве понятия, безмолвного факта, "таковости", ссылки на саму скорбь или фрустрацию. Искусство способно дать этому нерациональному, недискурсивному голос; в этом одно из значений искусства, оправдывающих его как социальное явление - ведь когда речь заходит о социальном явлении, всегда маячит перспектива суда, осуждения и оправдания.
Иллюстрация: Рене Магритт. Голос молчания, 1928.
#yurivinogradov #критика #философия #магритт
